В Осаку с остановкой в Уссурийске

Во второй половине августа Уссурийск посетил судья Федерации настольного тенниса России Александр Зарьянов. Александр Валерьевич один из ведущих судей и рефери по настольному теннису в России. Только в этом году он в качестве заместителя рефери работал на чемпионате страны. Также был заместителем рефери по контролю ракеток на европейских играх и судьей на чемпионате мира в Будапеште.

Вообще-то он не должен был гостить в Уссурийске, причем, на протяжении целой недели. Направляясь из Москвы в школу международных рефери, местом проведения которой в этот раз был выбран японский город Осака, он планировал остановиться на время во Владивостоке. Но все же выбрал Уссурийск, где в числе прочего провел семинар для судей, в котором приняло участие 35 человек из городов и поселков Дальнего Востока.

Почему он остановился в Уссурийске, а также о своей работе Александр Валерьевич рассказал нашему сайту.

— Школа международных рефери проводится ежегодно в разных местах мира. В этот раз руководящие органы выбрали местом проведения город Осака. Всего туда было приглашено десять участников из разных стран: от Канады до Гонконга и Брунея. От России послали меня. Вфедерации посчитали, что знания, полученные мной во время четырехдневного обучения, будут очень полезны для дальнейшей работы.

— Чему обучают в этой школе?

— Как правильно проводить соревнования с точки зрения организации, а также, учитывая все мелкие аспекты, включая деятельность каждого человека, вовлеченного в участие в турнире. Там дается огромный учебный материал, который постоянно улучшается и видоизменяется, исходя из текущих ситуаций, имевших место на тех или иных соревнованиях.

Чтобы показать достойный уровень знаний, я интенсивно готовился перед поездкой, в том числе, и, находясь непосредственно в Уссурийске.

— Пройдя обучение в школе международных рефери, в организации соревнований какого уровня человек может принять участие?

— От уровня открытого чемпионата какой-нибудь страны, атакже паралимпийские соревнования. Если страна хочет соответствовать международным требованиям, она и внутренние свои соревнования должна проводить на уровне принятых во всем мире стандартов. И стремиться им соответствовать. Поэтому внутри стран нужны носители таких знаний.

У нас в стране уже есть несколько международных рефери, которые приглашаются и приглашались на международные соревнования, как заместители главных судей или в качестве главных судей.

— Включая Вас?

— Нет, я еще только учусь. Я говорю о Кирилле Мазаеве, представляющим Санкт-Петербург, Сергее Бирюкове (Воронеж), Валентине Пономареве (Таганрог), АлексееГерасимове (Москва) и Яне Зубаре (Екатеринбург). Из них Мазаев обслуживал чемпионаты мира, остальные -открытые чемпионаты разных стран. Все они, впрочем, как и я, владеют английским языком.

— А вы чуть-чуть ниже по их уровню?

— Да, пока только кандидат.

Система международных рефери была организована всередине 1990-х годов. Где-то в 2010 году выяснилось, что нужны все-таки самые добротные, основательные рефери, обладающие универсальными знаниями для проведения главных соревнований, как-то олимпийские игры, чемпионаты и кубки мира. Для таких людей придумали занятия с дальнейшей проверкой их знаний и присвоением им звания продвинутых рефери «категории А». В их число вошел россиянин Кирилл Мазаев. Он же был принят членом-корреспондентом в руководящий орган международного комитета судей-рефери. Пономарев также находится в аналогичном комитете, только — европейском.

Где-то с конца 1970-х годов, когда впервые решили, что должны быть судьи международной категории, сертификатына сегодняшний день получило около семи тысяч человек. В2004 году начала работать программа по подготовке, обучению, тренингу, проверке и присвоению категории. Кому-то удается пройти этот путь за полгода, у других на это уходит пять лет. Примерно триста человек носят звание международного арбитра категории «Blue Badge» илиулучшенной категории. Это звание нужно каждый год подтверждать знаниями и работой на соревнованиях. Я, как «Blue Badge» с 2016 года, представлял в этом году Россиюна чемпионате мира в Будапеште.

Кроме того, Международная федерация тенниса специально отобрала двадцать оценщиков, которые также приезжают вместе с судьями на соревнования и смотрят за их работой.

— Почему перед посещением Осаки остановились в Уссурийске, а не во Владивостоке?

— У меня в этом году был довольно неудачный выезд. Работал главным судьей на проходившем в Улан-Удэ первенстве Дальневосточного федерального округа среди молодежи до 18 лет. Часовой сдвиг с Москвой составляет пять часов. И я как прилетел, сразу вышел на работу. На соревнованиях было полная дезорганизация и беспорядок. Надо было все налаживать, исправлять. Просто ни минуты свободного времени. И, кроме того, было волнительно – получится или нет. В итоге, продолжительная работа — япоздно возвращался в гостиницу, внутреннее волнение и часовые сдвиги не давали мне заснуть. А на следующий день надо было рано подниматься. На третий день на участников еще и обрушилась какая-то эпидемия, я тоже заболел с температурой 38,5. Поэтому решил, что, чтобы перестроиться к часовым поясам, нужно приезжать заранее.И взял себе неделю, чтобы здесь пожить. Планировал остановиться во Владивостоке. Но выяснилось, что как раз в эти дни шла подготовка к Восточному экономическому форуму, и занятыми оказались абсолютно все гостиницы. В итоге мы совместно с руководством краевой федерацией настольного тенниса решили, что мне лучше поселиться в Уссурийске.

— Вас здесь все утроило?

— Да, полностью.

— Чтобы обслуживать какой-то вид спорта, надо тоже в него уметь играть, хотя бы на уровне продвинутого любителя. Вы играли в настольный теннис, и каких добились успехов?

— У меня успехи не выдающиеся.

— Призер чемпионата страны?

— Совсем не близко к этому. Даже не призер федерального округа. В школе в городе Пенза я увлекался спортом, в первую очередь любил бегать и плавать. И как-то в пионерском лагере увлекся настольным теннисом. Там стоял стол, а один из мальчиков приехал со своей ракеткой — с шипами на губке. А мы все играли тем, что нам давали, обычно это были ракетки оранжевого цвета с тонкими шипами. Ими было сложнее контролировать мяч, чем тойракеткой, что играл мальчик. Он очень легко всех обыгрывал. Меня это сильно задело, и когда я вернулся в школу, выяснилось, что один из наших учеников пошел в секцию общества «Трудовые резервы», находившуюся возле его дома. И я подался за ним. Играл там до шестнадцати лет, заработал первый разряд, но потом забросил тренировки, потому что нужно было поступать в университет.

Кроме того, выяснилось, что в школьной кладовке у учителя физической культуры хранится стол, который ранее никто не использовал. Мы стали его брать и играть после уроков. Потом своим увлечением заразили всю школу и уже играли в настольный теннис прямо на переменах.

Иногда возвращался к теннису в университете. Наверное, на тот момент мой уровень игры опустился до третьего спортивного разряда и так на нем и держался, пока мой сын не перешел в средние классы. В то время, а это был конец 1990-х, мы уже продолжительное время жили в Москве возле Нескучного сада, где на открытой площадке стоит 40 теннисных столов. Я стал посещать площадку, и этовернуло меня в настольный теннис. Познакомился со многими теннисистами, вошел в компанию. Понятно, что находили места, где можно было встречаться и тренироваться и зимой. И, в том числе, судить соревнования, обычно этим я занимался на выходных. Потихоньку так вышло, что хобби стало отчасти работой, потому что там, где судят, тоже платят какие-то деньги.

— Вы родились в Пензе?

— Нет, в Махачкале. Там работал отец, он — ученый. А потом, когда мне было пять лет, переехал в Пензу и устроился в институт математических машин по химии тонких пленок. В Пензе же окончил школу с углубленным изучением английского языка. К нам постоянно приходили гости из разных африканских стран, и мы должны были быть у них гидами. Нас заставляли писать стихотворения на английском языке. А по окончании школы поступил в космическую академию и пошел по военной разведке.

— Как раз в Москве?

— Поступил в Ленинграде, в 1977 году, а взяли меня в генштаб в Москве, работал с 1982-го по 1998 год. Затем для того, чтобы точно знать, как что мерить и разрабатывать,учился на механико-математическом факультетеМосковского государственного университета.

— Вы и космонавт, в том числе или, скорее, инженер?

— Я учился всему тому, чему учились космонавты. А когда стал специалистом в своем деле, был представителем генштаба на государственных комиссиях по приемке космических аппаратов, производимых нашими ведущими предприятиями. Иногда мне приходилось выступать на госприемках, и аргументировано доказывать правотунашего института. Поэтому чисто технически мне нужно было знать всё не хуже самих производителей аппаратов.
— Вы, должно быть, кандидат технических наук?

— Хотел стать кандидатом, но жизнь так не повернулась. Меня даже не взяли аспирантом, но, по крайней мере, я писал рецензии на чужие кандидатские. А это серьезный уровень.

Нам надо постоянно знать, что где происходит. Одно время фирме Челомея удалось добиться выделения солидных средств на разработку аппарата с передачей телеизображения непосредственно тех объектов, мимо которых пролетает космическая станция. И под управлением пары космонавтов на борту. Аппарат решили назвать «Алмаз». В общем, изучив все технические вещи, я стал ездить в летный городок читать лекции космонавтам, чтобы они были полностью готовы к работе. А потом принимал у них зачет. Наша группа космонавтов испытала аппарат в работе, и за два года мы получили отрицательные впечатления от работы всего комплекса. Он оказался нежизнеспособный, и его «зарубили». В первую очередь, негативное влияние на качество получаемого изображения оказали сами космонавты. Человек не может не двигаться: у него и дрожь присутствует, и биение пульса, и чего только нет. Из-за этого картинка земной поверхности смазывалась.

— А у НАСА есть подобная техника?

— Они подобным не занимаются. Зато американцы до сих пор используют спутники, запущенные еще в 1973 году, которые по-русски называются «Замочная скважина». Это аппарат в виде сигары длиной с семь метров и метра два с небольшим в ширину. Вертикально пролетая над Землей иимея объектив с фокусным расстоянием в 27 метров, они получают изображения, которые мы можем видеть в Гугле.

К сожалению, время интервью было ограничено. Поэтому поговорить больше с Александром Валерьевичем о настольном теннисе и космосе не представлялось возможным.